|
Предупреждение Все персонажи данного монументального шедевра – реальные люди, и встреча с ними грозит читателю серьезными последствиями для его морального и физического состояния Мухосранск. 15:32 MST. 12:36 GMT. Дом. Комната. Глава 0х00 в которой все и начинается. Он сидел за письменным столом необъятных размеров. Из-под стола торчала только его голова. В полуденном тумане цвета выбросов завода по переработке навоза летали мухи. Туман был повсюду. Сквозь окно, по своим габаритам напоминающее бойницу для неприцельной стрельбы по воробьям, можно было различить только покосившиеся контуры домов и темные пятна тел людей, по неосторожности вышедших на улицу без противогаза. С раздирающем душу скрипом открылась висящая на одной петле дверь, и в комнату вошел человек в телогрейке, ушанке и валенках. В руках у него была барсетка ручной работы. Человек за столом не шелохнулся, лишь его лысая, как колено, голова продолжала покачиваться из стороны в сторону на манер китайского болванчика. Правая рука человека, сжимавшая пыльный граненый стакан, в нерешительности застыла на полпути ко рту. Я подошел к столу и молча сел на самодельный трехногий табурет, жалобно скрипнувший под моим весом. Вялое безмолвие, нарушавшееся лишь воплями безумной кукушки, сошедшей с ума во время революции 17-го года, продолжалось, пока человек за столом, приняв это явно нелегкое для него решение, осушил стакан одним большим глотком. Он поднял на меня глаза, заплывшие от двух совершенно черных фингалов. Я ответил ему веселой улыбкой человека, давно больного цынгой. Он первый прервал молчание. - Хренов ты на харю. Как будто мухи обосрали. Че за дела? - Не гони, все пучком. Я припер, че ты просил. - Это маза. Мужчина выдвинул ящик стола и, достав оттуда цилиндрической формы сверток, со стуком поставил его на стол. Я расстегнул барсетку, достал оттуда полиэтиленовый пакетик с кривой синей надписью «Спирт медичний 200%. Зроблений на незалежній Україні». Мужчина дрожащими руками вырвал у меня пакетик и аккуратно убрал его в ящик стола, немедленно заперев его на большой амбарный замок. - Мало. - Сколько просил, - ответил я, достав из барсетки обрывок газеты «Ударник труда» и золотой портсигар с изумрудной инкрустацией «Товарищу Ленину от господина Керенского. Очень жить хочу, Володя.» Я открыл портсигар, набитый недосохшим самосадом, и начал сворачивать самокрутку. Мужчина покачал головой, достал из-под стола початую бутылку перцовки и, снова наполнив стакан, взял его в руку стал в нерешительности смотреть на него. Сунув сверток за подкладку телогрейки, я встал, и, прикурив самокрутку от чадящей в углу «буржуйки», направился к двери. На улице, привычным движением натянув противогаз поверх ушанки, я достал сверток и развернул его. Там оказалась немного косая бутылка с неровно приклеенной этикеткой «Black Daniel’s Whiskey. Made at Malaya Arnautskaya under license of London». Неплохо за какой-то спирт. Пройдя полдеревни, я завернул к деду Васе, чтобы перекусить. У него-то я и заметил слежку. Это был толстый престарелый седой негр, носивший ирокез, явно наставленный импортным клеем «Super Glue». Потягивая самогон, я размышлял, где же я мог видеть этого негра и видел ли я вообще когда-нибудь негров. Выйдя от деда Васи, через дыру от выпавшего бревна я увидел, как негр поднялся и, заныкав баклашку самогона, направился к выходу. Я прошел до конца деревни, но не увидел больше ни одного негра. На ходу достав из барсетки почтового голубя, я написал на нем маркером послание Смарту, моему постоянному собутыльнику. На всякий случай я зашифровал его: «Свободу Наташе Ростовой! Смарт, сейчас за мной шел какой-то толстый негр с ирокезом, но ты не думай, что он за мной следит, просто у нас в Мухосранске очень мало толстых людей, да и негров тоже. Вот и решил написать тебе. Любящая тебя мама.» Затем я пошел в клуб. В клубе было шумно. Трое ребят не по-детски пиздили друг друга, стоя возле разбитой бутылки. Я поймал за задницу тетю Клаву, работницу столовой. - Привет, мамаша. - И тебе привет. Че-то ты на себя не похож, тебя как мухи обосрали. Это была полнеющая женщина лет 45-и. Никто не знал, сколько ей лет. Она забыла это, когда упала с крыши коровника. С тех пор она работает в столовой. - Тетя Клава, а нет ли у вас сегодня молочного супа с макаронами? Тетя Клава не повела бровью, хотя сразу поняла, что мне угрожает опасность. Она знала, что я ненавидел молочный суп с макаронами. - Нет, милок, кончился, приехал какой-то бугай из Урюпинска и все вылакал… Урюпинск был нашим областным центром. Только там делались большие дела, и мы со Смартом мечтали уехать туда когда-нибудь. - Тебе б подстричься, милок, - заметила тетя Клава. - Как-нибудь… Когда Севка ножницы найдет. Севка был нашим деревенским парикмахером. Две недели назад он пропил ножницы и теперь искал, где в нашем Мухонсранске можно их потихоньку спиздить. По этой причине весь Мухосранск уже вторую неделю не стригся. - Ну, я пошел… - Давай, милок, высыпайся почаще, а то правда на тебя как мухи насрали… - Всего не засрут… Выйдя из клуба, я не заметил поблизости ни одного негра, однако решил все же не идти на нашу блатхату. Остановив мужика, везущего на телеге навоз, я попросил его довезти меня до другого конца деревни. Там была хата, где мы ни разу не были. И никто там не был. Просто там была хата. По пути я пару раз просил мужика свернуть с дороги и проехать боковыми улочками. Мужик матерился и не соглашался. Остановив мужика за два дома до заброшенной хаты, я дал ему глотнуть портвейну из фляги, которую всегда ношу с собой, слез с телеги, отряхнул навоз и пошел дальше пешком. Зайдя в хату, я хотел предъявить фальшивое ментовское удостоверение, выменянное мной на всякий случай на бутылку первача, но предъявлять его было некому. Открыв дверь ударом ноги, я огляделся. Я ничего не увидел, потому что в хате было темно. Просто я привык оглядываться. Неожиданно из темноты раздался не предвещающий ничего хорошего мужской голос: - Дочекався… Обернувшись, я увидел вышедшего из темноты человека. На нем была телогрейка. Он курил папиросу «Украiна». В руках его была монтировка. - Этта… Типа… - брякнул я первое, что пришло в голову. Мужик выплюнул папиросу и недобро ухмыльнулся. - Мене кличуть Микола. Якщо ти, проблядина, не будеш робити, що я скажу, я можу зробити от так... С этими словами он больно ебнул меня монтировкой по черепу, и я потерял сознание. Очнулся я в просторной избе белого дерева. Передо мной стоял стол и три стула. Сразу было видно, что это дорогая украинская мебель фабрики «Незалежність». Рядом со столом стояла девушка в белом сарафане с красной вышивкой. В руках девушка держала обрез берданки – оружие профессионала. Впрочем, обрез не был направлен на меня. Он даже не был заряжен. Этим она занималась как раз сейчас, засыпая гвозди в два патрона. На лице ее было сосредоточенное выражение. На одном из стульев сидел полный мужчина в белой рубашке и малиновых шароварах. С его лба свисал длинный чуб. - Микола, зроби, щоб вiн присiв,- сказал хохол. Я пожалел, что не интересовался иностранными языками, и что не могу понять, что он сказал. Однако Микола понял его и ебнул мне монтировкой сзади по ногам. Я опустился на стул. - Мене кличуть Федосеем. Ти, клята сука, упиздив у мене спирт медичний i мене ковбасив, а у твоэi ебаной селу мене жодна пизда не похмеляит, – продолжал хохол. – Ти, падло, не зрозумiв, у яких хлопцiв пиздить, а в яких нема. Я – новий чуб, i якщо ти, клята сука, мене не похмеллiш,iі спирт не повернеш, я твоэ ебало монтуванням поправлю. Из трех последних слов я понял только два, однако они мне не понравились. Тогда я очень вежливо, стараясь не разозлить его, сказал: - Простите пожалуйста, но я не понимаю вашего языка, и вообще, я уверен, что это какая-то ошибка… Хохол посмотрел на меня в недоумении и, обращаясь к девушке, спросил: - Люся, що той москаль говорить? Девушка ответила: - Вiн говорить, що вони, москалi кляти, мови украiнськоi не знають, а спирт вiн не брав. Стоящий позади меня Мыкола зарычал, и стал пиздить меня монтировкой куда попало, приговаривая: - Усi ви, москалi, суки кляти, не брали вони нi фіга, нi бачили вони нi фiга, а спирт Пушкiн спиздив? Когда Микола устал, и я смог подняться и вытереть кровь с лица, я увидел, что хохол находится в глубоком раздумии. Наконец он поднял голову и произнес: - Якщо вони мови нашого не знають, пускай Люся з ними буде, щоб не збiгли. Вона дiвчина гарна, у випадку чого з берданки суку покладе, але нехай живий буде, поки вiн менi спирт не поверне. А вiн нехай менi канiстру спирту пiдганяє, зi спиртзаводу упиздит. Люся перевела мне его слова. Я решился робко попросить: - А можно мне на дела своего напарника взять? Смарта? - Можна, вiн зараз з Петросом Карпенко розмовляэ, почекаэмо, поки Петрос повернеться... В этот момент в комнату вошел тот самый негр с ирокезом и, обращаясь к хохлу, доложил: - Батько, вiн пiд столом лежав, я його третя година пиздив, вiн мукав тiльки... - Нехай геть той москаль його пiднiмаэ, вiдведи його додому, Микола... Микола еще раз дал мне монтировкой по черепу, и я снова потерял сознание. Очнулся я на хате, где мы бухали со Cмартом. Смарт лежал под столом и храпел. Вокруг него валялось множество пластиковых бутылок от самогона и птичьих перьев. «Нашел, придурок, чем закусывать», - подумал я, с грустью вспоминая своего почтового голубя. Я попытался разбудить Смарта, и почти преуспел в этом – он поднялся на четвереньки, наблевал и лег обратно. Тогда я отыскал бутылку, в которой оставалось еще немного самогона, и, сев на пол, стал пить его мелкими глотками, изредка занюхивая голубиным пером. _______________________________________ С уважением, Алексей. |
| Вебсайт |
