|
Специально для любителей и ценителей литературного стиля Милорада Павича. Найдено тут: http://www.livejournal.com/users/wcrp/3 ... style=mine (с)wcrp Небо, засиженное мухами. (Рассказ – кольцо Мёбиуса) Павич – ЛОХ! (из надписей в туалете общества книголюбов.) Евлампий Калоринович обладал недюжинной силой: он мог останавливать птиц на лету. Забавно было наблюдать, как птица еще мгновение назад свободно парившая в воздухе вдруг замирала и не могла даже вскрикнуть от обиды и унижения, не говоря уже о том, чтобы взмахнуть крыльями. Но долго наблюдать за неподвижной птицей невыносимо скучно, кажется, что это уже не птица, а просто пятно, маленькая точка на засиженном мухами небе. Ничем другим от остальных людей он не отличался, имел, как и все, два глаза, из которых левый был женским, а значит оберегал его от самоубийства, и его смерть росла вместе с ним, в отличие от других смертей, скользящих во времени, так что никогда нельзя заранее сказать, своей ли смертью вы умрете, или смертью детей, выхваченных из под колес грузовика в самый последний момент, когда на свое спасение времени уже не будет. Наблюдая за неподвижной птицей Павло Гржижкович думал о том, что у его детей поседели бороды, а он в свои двадцать лет все еще воевал мотаясь из одной горячей точки в другую, как обязывал его военный контракт, защищая для своей родины звание Великой Империи в колониях настолько отдаленных, что ни Империя про них не помнила, ни жители их не подозревали о старшем брате и продолжали мазать животы салом и капать воск с черной свечи только в проточную воду. Устав от неподвижности, он перевел взгляд на солнце, которое, изнывая от собственного полуденного жара, обратила к земле свое лоно, недвусмысленно выражая этим женское желание. Желание было так велико, что Павло плюнул в небо, пораженный первобытным бесстыдством и захлопнул окно в потолке, единственное в его комнате, прорубленное еще до того, как на месте старой церкви, умершей в одиночестве своей смертью, но успевшей за свою жизнь вырастить двух первосвященников и небольшой костел Лидсе, был построен отель на пять комнат, одну из которых и занимал Гржижкович. Поправив фитиль на лампаде перед иконой Богоматери Плакальщицы, посвященной Снятию С Креста он взял в руки Библию в свином переплете и принялся за чтение. Записавшись добровольцем в армию сразу после окончания школы, он не держал в руках ни одной книги, и читать его научили проститутки в одном из многочисленных борделей, в которых он проводил ночи перед решающими боями. Сами они книги использовали только для гадания, поэтому и Гржижкович читать умел лишь открывая книгу на любом месте и тыкая наугад пальцем в строки, благодаря чему, занимайся он теологией, Павло занял бы первое место среди всех богословов, как читающий по наитию Божьему, а значит слово Божие в Слове Божием. Но он был далек от этого, оставаясь просто лейтенантом, заброшенным на самый край земли воинским долгом и любовью к родине, неизменно находящей выход в троекратном "гип-гип-ура" после каждого второго стакана любого крепкого пойла, которое только можно было достать у местного населения. Сегодня Библия поведала ему о том, что Бильбо Бэггинс, Фродо и Горлам праздновали чей-то день рождения, и так напились, что им стало казаться, будто деревья поднялись на корнях и ушли, не в силах больше терпеть их пьяные песни. В очередной раз подивившись Божьей мудрости он отложил книгу, подаренную ему сержантом Ролевиковичем, отличавшемуся тем, что двуствольным фузеям предпочитал саблю, а чтобы не расставаться с любимой пехотой воевал мечем, каждый вечер забивая его по самый эфес в камень, которым побивают пророков, чьи предсказания сбываются слишком рано, чтобы сталь впитала в себя дух камня и была тверже и нетерпимее к врагам; и имевшим желудок, настолько чувствительный к местной кухне, что за глаза его называли "птицей фугой". Когда же его отправляли в госпиталь, с очередным приступом его особой болезни, он вручил книгу Гржижковичу, со словами: "ЭТО – Библия!" Тут их пути разошлись навсегда, так как и до этого момента шли порознь. Отложив книгу, Павло Гржижкович распахнул окно в потоке, единственное в его комнате, и выглянул наружу, где капитан Евлампий Калоринович, дурея от скуки и жары, вглядывался в засиженное мухами небо. _______________________________________ С уважением, Алексей. |
| Вебсайт |
